Редакторы Country Living выбирают каждый из представленных продуктов. Если вы покупаете по ссылке, мы можем заработать комиссию. Подробнее о нас.
Меня зовут Сара Кэтрин, но для меня это никогда не значило. Меня назвали в честь прабабушек, чёрно-белые лица, которые я видел на фотографиях, но чьи истории я никогда не слышал. Помимо их имен, я почти ничего не знал о прабабушке Саре и прабабушке Кэти, даже о том, откуда они родом.
Когда в детстве мне назначали классные проекты, которые требовали, чтобы я проследил свое семейное древо, я всегда сталкивался с камнем преткновения. "Откуда мы?" Я бы спросил моих бабушек и дедушек по материнской линии.
Мой дедушка, веселый дантист со склонностью к банальным шуткам и галстукам-боло, был характерно приподнятым. На этот вопрос, однако, он закалил: «Мы евреи», - ответил он. Каждый раз.
«Но дедушка, - настаивал я, - это не место. Где мы из?"
Несмотря на мои протесты, он никогда не давал мне другого ответа. Это все, что нужно было сделать.
Тем не менее, мне хотелось узнать больше об истории моей семьи и о том, какие истории рассказали наши корни. Я никогда не чувствовал, что мои дедушка и бабушка хранят секреты; Я просто подумал, что они не могут рассказать мне об истории нашей семьи, потому что они не знали.
Со смертью моих бабушек и дедушек я боялся, что возможность узнать нашу историю будет потеряна навсегда - но у жизни есть забавный способ раскрыть свои секреты именно тогда, когда они вам нужны больше всего.
Просматривая их вещи после похорон моей бабушки, мой дядя сделал поразительное открытие: в папке старых документов, он нашел копии свидетельств о рождении моих бабушек и дедушек, на которых были указаны полные имена их родителей, в том числе и дедушкины мама.
Мы все знали, что прабабушка Кэти эмигрировала откуда-то из бывшего Советского Союза, но это было все мы знали. Она говорила на ограниченном английском, и никто, включая моего дедушку, даже не знал ее девичью фамилию. Но там, на пожелтевшем клочке бумаги, который все эти годы был спрятан в ящике, было ее полное имя: Кэти Роскин.
Род занятий: домохозяйка
Место рождения: Россия
Моя семья сидела вместе в ошеломленной тишине. Узнав, что фамилия прабабушки Кэти чувствовала себя как стартовая часть головоломки, мы были уверены, что никогда не решим. Я сфотографировал свидетельства о рождении и вернулся домой в Google от всего сердца, в поисках старой иммиграции записи, которые могут указывать, когда Кэти и ее муж, Джо, приехали в эту страну - или, что более важно, где они пришел из.
К сожалению, мне не повезло - но вскоре, по стечению обстоятельств или благословению, открылся еще один секрет. Через неделю после смерти моей бабушки, дальний родственник связался с нами, чтобы сказать, что он отслеживает генеалогию нашей семьи как часть диссертации его магистра.
Эта двоюродная сестра перевела письмо, написанное ее прабабушкой Кэти в 1935 году; это долго находилось во владении родственника, который не мог прочитать это. Переведенное письмо раскрыло многие детали жизни Кэти. Он сказал нам, что до эмиграции ее фамилия была Суракси, а не Роскин. Она рассказала нам, что ее мать, Хана, жила в бедности в небольшом польском городке под названием Кнышин. Он назвал нам имена других родственников и показал, что перед войной брат Кэти эмигрировал в Аргентину.
И хотя это не говорило так, это косвенно сказало нам, что наша семья тоже поделилась трагической историей, с которой так много евреев может быть связано: Чана и вся ее семья, кроме Кэти и ее брата, предположительно были убиты в Холокост.
Позднее электронное письмо от этого недавно обнаруженного двоюродного брата подтвердило, что он недавно разговаривал с племянником Кэти, 82 и живет в Буэнос-Айресе, который подтвердил, что остальная часть семьи была среди 2000 убитых евреев Книшина.
Как американский еврей, не знающий моих предков, я всегда был в шаге от Холокоста. Я знал боль и печаль от того, что происходил от людей, которые когда-то были целью геноцид, и без моей собственной семьи, я прошел через Музей Холокоста со слезами мои глаза. Я огорчил тех, кто никого не оставил, чтобы оплакивать их. Однако порой я чувствовал вину за свое горе: кто я такой, чтобы чувствовать такую печаль, когда у меня нет личных связей?
Теперь я знаю. Моя семья тоже погибла в Холокосте. Среди этих безымянных лиц и этих неопознанных номеров были мои настоящие родственники, чью кровь я несу.
Это не меняет меня. Я остаюсь связанным со всеми убитыми и продолжаю чувствовать, что я тоже их семья. Наличие индивидуальной связи с Холокостом не делает меня каким-то образом более еврейским - и все же я чувствую себя более полным, зная детали истории моей собственной семьи, какими бы ужасными они ни были. Теперь, когда я хожу по музею Холокоста или смотрю Список ШиндлераЯ точно знаю, что моя собственная плоть и кровь тоже умерли там. Эта история не просто теоретическая; это тоже личное.
Мой отец умер, когда я был молодым, поэтому я не знаю истории его семьи; так что изучение всего этого о семье моей мамы было действительно единственным кусочком семейной истории, который я когда-либо обнаружил, что сделало его гораздо более важным для меня.
Скорее всего, я никогда не узнаю больше о моей семье, но этих вещей мне достаточно. Мое имя никогда не знало для меня большого значения - до сих пор. Надеюсь, я буду достоин носить имена моих прабабушек и вести их родословную.
Связанные истории: • Моей маме понадобилось 50 лет, чтобы рассказать о своем опыте Холокоста• Мой дедушка бы застрелил меня: узнав о нацистском прошлом семьи• Как билет на поезд 1856 года решил самую большую историю моей семьи